Судьба девственницы. Часть 2 (продолжение)
— Смотри, как она извивается, — сказал Клык, его голос был резким, с насмешливой ноткой, и его темная кожа блестела, когда он наклонился ближе, его зубы блеснули в ухмылке. — Уже вошла во вкус. Вся течет.— Только порвали целку, а уже готовая шлюха, — хмыкнул Татуированный, его татуированные руки сжали ремень, готовясь к новому удару. — Надо раскрыть ее таланты.
— Заткнитесь, дайте нормально ее выебать, — пыхтел Шрам, быстро двигая тазом и проникая в меня с такой интенсивностью, что мне пришлось закусить до крови губу, чтобы не порадовать их новыми стонами.
Я чувствовала себя раздавленной, будто этот зал, эти люди, эта камера отняли у меня все, чем я была. Стыд жег изнутри, как раскаленный металл, а страх, холодный и липкий, сковывал каждую клетку. Мое отражение в зеркале было беспощадным: бледное тело, покрытое алыми полосами, ноги, привязанные к перекладине, открывающие меня полностью, и глаза, полные слез, и огромный член, который мое тело удивительно спокойно и жадно принимало в себя.
Один отпустил мои за волосы, моя голова свесилась с края скамьи, кровь прилила к вискам, и я ахнула, мои стоны, хриплые и рваные, вырывались из горла, эхом отражаясь от стен. Татуированный наклонился ближе.
— Открой рот пошире, девочка, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, полной издевки. — Пора поработать как следует.
Я попыталась сжать губы, но его рука, грубая и горячая, сжала мой подбородок, заставляя рот открыться. Его член, темный, массивный и блестящий, был уже перед моим лицом. Он вошел медленно, но настойчиво, заполняя мой рот, и я почувствовала, как давление нарастает, когда он прошел глубже, в трахею. Мое горло сжалось, рвотный рефлекс сработал, и я издала чавкающий звук, хриплый и влажный, пока слюна, теплая и липкая, начала стекать по подбородку. Я пыталась дышать носом, но воздух проходил с трудом, каждый вдох был борьбой, а мое тело дрожало, пытаясь справиться с ощущением удушья. Его член, темный и блестящий, заполнил мое горло, растягивая его, и я чувствовала, как мышцы гортани сжимаются, пытаясь вытолкнуть его, но он продолжал двигаться, глубже, неумолимо.
Чавкающие звуки, влажные и рваные, раздавались каждый раз, когда он входил и выходил, его темная кожа контрастировала с моими бледными, влажными от слез щеками. Слюна текла обильно, стекая по подбородку, стекая в глаза, лоб и волосы, смешиваясь с потом, который стекал по вискам. Мое горло саднило, каждый толчок вызывал жжение и напряжение, а рвотный рефлекс заставлял мое тело содрогаться, но их руки и веревки плотно меня фиксировали.
— Глубже бери, не ленись.
Мое сознание было как во сне — я чувствовала каждый толчок, каждую царапину, каждый сдавленный вдох, но одновременно была отстранена, словно мое тело больше не принадлежало мне. Стыд жег изнутри, как раскаленный металл, а страх, холодный и липкий, сковывал каждую клетку.
Я ощущала, как каждый член, входит и выходит, каждый толчок сопровождался глубокой, пульсирующей болью, которая смешивалась с жаром, разливавшимся по телу. Мое тело дрожало, мышцы горели от напряжения, а кожа, бледная и покрытая красными полосами, пульсировала, словно обожженная. Клык иногда держал мою голову, заставляя смотреть, как Шрам проникает все глубже, как мой живот приподнимается, подчеркивая его присутствие внутри меня. Мои стоны, хриплые и рваные, заполняли зал, смешиваясь с их смехом, их дыханием, их властью.
Татуированный занял место Шрама, его темные, татуированные руки схватили мои бедра, и я почувствовала новый напор, новый ритм, более быстрый, резкий. Его кожа, темная, как ночь, контрастировала с моей бледной, и я видела в зеркале, как его член, блестящий от моей смазки, раздвигает мои половые губы, входит глубже, вызывая новую волну боли и жара. Мое тело дрожало, мышцы напряглись, а стоны становились громче, почти животными. Клык, чья кожа была такой же темной, занял место у моего лица, его движения были медленными, но подавляющими, и я чувствовала, как мое горло сжимается, давится, а слюна и слезы текут по лицу, смешиваясь в липкую, горячую массу.
Мое тело, бледное и дрожащее, было их инструментом, их созданием. Я видела в зеркале, как их темные фигуры, блестящие от пота, движутся надо мной, как их кожа, угольно-черная, контрастирует с моей, как их члены, блестящие от моей смазки, входят и выходят, раздвигая меня, заполняя меня. Мой живот приподнимался с каждым толчком, подчеркивая глубину их проникновений, и я ненавидела себя за это..
Потом во влагалище осталось чувство пустоты, удар по ляжкам другой заступил на его место, член был шире, больше и я снова стала стонать от нового ритма и боли в сосках, которые стали сильно сжимать. Член достали изо рта, чтобы заменить другим. Они стали трахать меня так по кругу и я не могла понять, сколько времени прошло. Использовали мой рот, влагалище, анус, все тело саднило и болело. Они так разработали меня, что теперь не было ощущений тугости, просто тупые толчки и ноющая боль.
Я вздрогнула, когда они начали меня развязывать. Веревки ослабли, и мои ноги, дрожащие от напряжения, упали, но я не успела вдохнуть, как Клык схватил меня за волосы, дернув с такой силой, что я ахнула. Они потащили меня к старому, потрепанному дивану в углу зала. Мои босые ступни скользили по резиновому полу, оставляя влажные следы, смешанные с потом и слезами, а пол царапал кожу, холодный и шершавый.
Мое тело дрожало, распростертое на потрепанном диване, словно струна, натянутая до предела. Красные полосы от ремня и плети горели на спине, бедрах и груди, каждая отметина пульсировала, как раскаленный уголь, посылая жгучие вспышки боли при малейшем движении. Волосы, пропитанные потом, липли к шее и лицу, а слезы, горячие и соленые, стекали по щекам, смешиваясь с потом, что струился по вискам. Воздух в тренажерном зале был тяжелым, затхлым, пропитанным резким, мускусным запахом их тел — терпким, почти животным.
Шрам, чья массивная фигура нависала надо мной, двигался с подавляющей силой. Его руки, грубые и горячие, сжимали мои бедра, пальцы впивались в кожу, оставляя багровые следы. Его ритм, как он меня сейчас трахал, был неумолимым, каждый толчок посылал глубокое, пугающее давление, разрывающее меня изнутри. Боль была острой, пульсирующей, но она смешивалась с жаром, который разливался по телу, как горячая волна, вызывая дрожь, которую я не могла контролировать. Мои стоны, хриплые и рваные, вырывались из горла, отражаясь эхом от стен. Стыд жег меня изнутри, как раскаленный металл, но я ненавидела себя за то, что мое тело подстраивалось под его движения, реагировало на них, несмотря на унижение. В зеркале я видела свое отражение: согнутое, дрожащее, с алыми полосами, пылающими на коже, и глазами, полными отчаяния, но с этой проклятой искрой, которая пугала меня больше, чем его хватка. Я была жалкой игрушкой в их руках.
Клык занял его место, его зубы блеснули в резком свете ламп. Он положил меня на живот, схватив ремень, лежавший рядом, и обвил его вокруг моей шеи, затягивая ровно настолько, чтобы я почувствовала давление, сжимающее горло. Паника вспыхнула, как искра, усиливая жар, который я не могла понять. Стало трудно дышать, я пыталась снять эту удавку. Его движения были резкими, настойчивыми, каждый толчок отзывался глубокой болью между ног, и натягивая ремень на моей шее до предела. Мои стоны становились громче, почти животными, а слезы катились по щекам, смешиваясь с потом. Его рука хлестнула по моим ягодицам, звук шлепка разнесся по залу, а кожа вспыхнула, как от ожога. В зеркале я видела, как мое тело дергается в такт его ритму, волосы, спутанные и мокрые, липнут к лицу, а кожа, покрытая красными следами, блестит от пота. Мое лицо было пугающе красным, с открытым ртом, хватающим воздух. Словно отгадав мои мысли, третий подошел и заткнул мне его своим членом и мне стало совсем нечем дышать, я в панике стала извиваться под их смех и грубые толчки.
Я давилась, слюна текла по подбородку, смешиваясь с потом и слезами, которые застилали глаза. Они менялись, их ритмы сливались в нескончаемый поток, поглощающий меня. Шрам хлестал ремнем по моим бедрам, каждый удар оставлял жгучие следы, которые смешивались с болью и жаром от их движений. Клык держал меня за волосы, заставляя смотреть в зеркало, где мое отражение показывало каждую дрожь, каждую слезу, каждую красную полосу. Татуированный, стоявший рядом, насмехался, его голос, низкий и хриплый, резал, как нож:
— Смотри, как она извивается, мелкая дрянь — сказал Клык, его смех был коротким, резким.
— Не скули, сучка, — хмыкнул Татуированный, его руки сжимали ремень, готовясь к новому удару.
Я чувствовала себя раздавленной, как будто этот зал, эти люди, эта камера отняли у меня все, чем я была. Стыд жег изнутри, страх сковывал каждую клеточку, но под этим тлело что-то запретное — искра, которую я ненавидела, но не могла погасить. Мое тело, избитое и дрожащее, подстраивалось под их ритм, несмотря на боль, несмотря на унижение.
Камера на штативе продолжала фиксировать мое унижение, ее черный глаз смотрел безжалостно, пока Шрам, Клык и Татуированный, их угольно-черная кожа блестела от пота в резком свете люминесцентных ламп, окружали меня, их маски скрывали лица, но глаза горели хищной уверенностью.
Они стащили меня и я рухнула на пол, мои руки, дрожащие от напряжения, не могли смягчить падение. Холодный резиновый пол царапал кожу, а мышцы, ноющие от усталости, протестовали при каждом движении. Клык шагнул ко мне, его темная фигура нависла надо мной, зубы блеснули в насмешливой ухмылке под маской. Он схватил меня за волосы, дернув с такой силой, что моя голова запрокинулась, и я ахнула, хриплый голос эхом отозвался от стен.
— На колени, девочка, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, полной издевки. — Пора заканчивать.
Я попыталась сопротивляться, но его хватка была неумолимой, и я подчинилась, встав на колени, холодный пол обжигал кожу. Мое тело дрожало, мышцы горели, а кожа, покрытая багровыми следами, пульсировала от боли. Клык стоял передо мной, его член, темный, массивный и блестящий, был уже у моего лица. Он вошел в мой рот, медленно, но настойчиво, заполняя его полностью, и я почувствовала, как давление нарастает, когда он прошел в трахею. Рвотный рефлекс сработал, мое горло сжалось, и я издала чавкающий звук, влажный и хриплый, пока слюна, теплая и липкая, текла по подбородку, смешиваясь с потом и слезами. Его движения стали быстрее, резче, его дыхание, тяжелое и хриплое, заполнило воздух. Мое горло саднило, каждый вдох был борьбой, а чавкающие звуки, вырывающиеся из меня, эхом отдавались в зале. Внезапно он замер, его тело напряглось, и я почувствовала, как горячая, густая сперма ударила в мое горло, заставляя меня давиться. Я кашлянула, слюна и сперма стекали по подбородку, капая на пол, оставляя липкие пятна на моей бледной коже.
Шрам занял его место, его массивная фигура нависла надо мной. Его темные руки схватили мои бедра, пальцы впились в кожу, оставляя багровые следы, которые жгли, как раскаленные иглы. Он толкнул меня на спину, мои ноги раздвинулись на холодном полу, и я почувствовала, как его член, темный и блестящий, прижался к моей вагине. Мое тело напряглось, мышцы сжались, пытаясь сопротивляться, но он вошел, резким, настойчивым толчком, растягивая меня до предела. Боль была острой, жгучей, смешанной с жаром, который я ненавидела, но не могла игнорировать. Его движения были резкими, глубокими, каждый толчок посылал волны боли, отзывавшиеся внизу живота. Мое тело дрожало, скользя по полу, а мои стоны, хриплые и почти животные, вырывались из горла, эхом отражаясь от стен. Его рука, сжимала мое бедро, а вторая сжала грудь, а потом руки сдавили их сильнее, и я вздрогнула, когда он замер, его тело напряглось, и я почувствовала, как горячая сперма заполнила меня, теплая и липкая. Я с ужасом подумала, что они меня трахают не предохраняясь и я могу забеременеть.
Татуированный шагнул к моему заду, его татуированные руки, блестящие в свете ламп, раздвинули мои ягодицы, пальцы впились в кожу, оставляя кровоточащие царапины. Он перевернул меня на живот, мои колени и локти царапали резиновый пол, и я почувствовала, как его член, темный и массивный, прижался к моему анусу. Я напряглась, мышцы сжались в инстинктивном сопротивлении, но он вошел, медленно, но неумолимо. Его движения стали быстрее, резче, каждый толчок посылал жгучие вспышки боли, которые смешивались с жаром, разливавшимся по телу. Мое тело скользило по полу, кожа горела от трения, а мои стоны, хриплые и рваные, эхом отдавались от стен. Его руки дернули меня за волосы, заставляя голову запрокинуться, и я видела в зеркале свое отражение: бледное лицо, искаженное болью, глаза, полные слез, и тело, покрытое багровыми полосами и царапинами. Он замер, его дыхание стало тяжелее, и я почувствовала, как горячая сперма заполнила мой анус, теплая и липкая, усиливая боль и стыд, которые разъедали меня изнутри.
Они отступили, их темные фигуры отодвинулись, оставив меня лежать на полу, дрожащую, с телом, покрытым потом, слюной, спермой и кровоточащими следами. Мое горло саднило, каждый вдох был тяжелым, а между ног пульсировала глубокая, жгучая боль, смешанная с влажностью их спермы, которая стекала по внутренней стороне бедер. Камера продолжала фиксировать мое унижение
Они оставили меня на потрепанном диване в углу тренажерного зала, куда меня притащили после скамьи. Веревки, все еще стягивающие мои лодыжки и запястья, впивались в кожу, оставляя жгучие следы, которые пульсировали в такт моему тяжелому, прерывистому дыханию. Мое тело, бледное и покрытое багровыми полосами от ремня и плети, лежало неподвижно, словно чужое.
Я не знала, сколько времени прошло — минуты, часы? Сознание ускользало, погружая меня в тяжелый, липкий сон, но голоса, внезапно раздавшиеся где-то в зале, вырвали меня из забытья. Глаза распахнулись, и я вздрогнула, когда боль, словно раскаленная волна, прокатилась по телу, напоминая о каждом моменте, который они выжгли во мне. Мое тело ныло, каждая мышца была натянута, как струна, готовая порваться. Кожа, бледная и покрытая алыми следами, горела, будто ее обожгли, а багровые полосы на бедрах, спине и груди пульсировали, словно живые. Волосы, мокрые от пота, липли к шее и лицу, а слезы, давно высохшие, оставили на щеках соленые дорожки, стянувшие кожу.
Мое тело ощущалось чужим, раздавленным, как будто оно больше не принадлежало мне. Вагинальная и анальная девственность, отнятая их большими, темными членами, оставила во мне глубокую, пульсирующую боль, смешанную с чувством, которое я не могла ни понять, ни принять. Между ног все горело — резкое, жгучее ощущение, как будто кожа там была стерта до предела. Влагалище ныло, каждый мускул внутри сжимался от воспоминаний о том, как их члены, блестящие и массивные, раздвигали меня, проникая все глубже, растягивая до предела. Я чувствовала, как эта боль sexpornotales.me отдавалась внизу живота, словно что-то внутри было надорвано, и каждый вдох усиливал это ощущение, посылая новые вспышки дискомфорта. Анальная боль была другой — глубокой, тупой, пульсирующей, как будто мое тело все еще пыталось сопротивляться их вторжению. Каждый раз, когда я пыталась пошевелиться, мышцы протестовали, посылая острые уколы боли, которые заставляли меня замирать.
Я лежала, связанная, неспособная даже сжаться, чтобы унять эту боль. Мои бедра, все еще слегка разведенные дрожали от напряжения, а кожа, бледная и покрытая потом, казалась еще бледнее на фоне темного, потрепанного дивана. В зеркале напротив я видела свое отражение — измученное, уязвимое, с красными полосами, которые выделялись на бледной коже, как следы их власти. Мои глаза, покрасневшие от слез, были полны усталости, стыда и страха, но в них все еще тлела эта проклятая искра — чувство, которое я ненавидела, но которое вспыхивало, когда их темные, блестящие члены входили в меня, раздвигая, заполняя, оставляя ощущение, что мое тело предает меня.
Я чувствовала влажность между ног — смесь моей собственной смазки и их присутствия, липкую, теплую, которая только усиливала стыд. Мое влагалище, растянутое их массивными членами, ощущалось как открытая рана, но в то же время там пульсировал жар, который я не могла игнорировать. Анальная область была еще более чувствительной, каждый мускул там сжимался, словно пытаясь изгнать воспоминание о их вторжении, но это только усиливало боль, глубокую и ноющую. Мой живот, который приподнимался с каждым их толчком, теперь казался тяжелым, как будто он все еще хранил отголоски их движений. Я чувствовала себя разорванной, сломленной.
Внезапно тишину разорвали тяжелые шаги, эхом отдавшиеся от резинового пола. Они вернулись — Шрам, Клык и Татуированный, их фигуры в одежде, блестящие от пота, снова нависли надо мной, как зловещие тени. Их кожа, темная, как эбеновое дерево, контрастировала с моей бледной, покрытой следами их власти. Шрам, чей рубец над бровью выделялся в резком свете ламп, склонился ближе, его низкий, гортанный голос прорезал воздух.
— Через неделю, — сказал он, его тон был холодным, властным, с легкой насмешкой. — Будешь здесь. В форме. И держи рот на замке. Никому ни слова. Скажешь, что едешь к подружкам на ночевку.
Я замерла, сердце заколотилось, каждый удар отдавался в висках. Слезы снова укололи глаза, но я сдержала их, чувствуя, как страх и стыд сжимают горло. Клык, чьи зубы блеснули в насмешливой ухмылке, добавил:
— Ты поняла, девочка? Тебя ждут большие приключения.
Татуированный, чьи руки, покрытые чернилами, сжимали ремень, хмыкнул, его взгляд, скрытый маской, был тяжелым, пронизывающим.
— А теперь, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой, — отблагодари нас за тяжкий труд. Твои дырочки были такие узкие, что теперь у нас ноют члены. Но мы справились со своей работой. В следующий раз будет уже лучше и свободнее.
Они выставили свои ноги в обуви, указывая на них взглядом. Я поняла, что они хотели и подползла к каждому, поцеловав носок ботинок каждому и говоря спасибо. Они меня похвалили за сообразительность и отпустили домой.
Облегчение пришло, как холодная волна, когда я поняла, что этот кошмар, по крайней мере на сегодня, закончился. Мое тело, измученное и ноющее, могло наконец-то расслабиться, хотя каждая попытка пошевелиться отзывалась болью. Я была жива, я была свободна — пусть только на время. Мысли о том, что я могу уйти, вдохнуть свежий воздух, смыть с себя их запах, их следы, принесли слабое утешение, как глоток воды после долгой жажды. Но это облегчение было хрупким, раздавленным тяжелым чувством угнетения, которое навалилось на меня, как свинцовая плита.
Мысль о том, что через неделю мне придется вернуться, в этот зал, к этим людям, к их темным, блестящим телам, к их рукам, их ремням, их власти, сжимала сердце ледяным страхом. Я чувствовала себя пойманной в ловушку, как животное, которое не может вырваться. Стыд жег изнутри, напоминая о том, как мое тело предало меня, как оно реагировало на их вторжение, как эта проклятая искра тлела в моих глазах, несмотря на боль и унижение. Я ненавидела себя за это, за то, что не могла полностью сопротивляться, за то, что часть меня, пусть крошечная, поддавалась их ритму. Угнетение было не только из-за страха перед ними, но и из-за страха перед собой — перед тем, кем я становлюсь в этом зале, перед тем, что я не могла контролировать.
https://ru.sexpornotales.top/analnyj/5542-sudba-devstvennicy-chast-2-prodolzhenie.html
Испытай удачу
🍒
🍋
🍑